08 февраля 2021 года не стало Николая Николаевича Рахманова.

В начале этого февраля ушел из жизни Михаил Аронович Дашевский. Целое поколение авторов, на которых в начале XXI века не стыдно было ориентироваться истории русской фотографии, уходит в прошлое. После 2020 года будут вспоминать и этот месяц февраль 2021-го, начавшийся солнечно, морозно и горько.

Николай Николаевич Рахманов был человеком с прямой спиной. Он гордо носил в петлице и в треугольнике высоко поднятого воротничка ленту и знак австрийского рыцарского ордена замка Lockenhause. Рыцарь русской фотографии, гранд.

Николай Николаевич Рахманов из театральных.  Его отец,Николай Николаевич Рахманов-Соколов театральный композитор, мать – основательница одной из театральных студий Москвы, из которой – вот уж стечение исторических обстоятельств и дара основательницы – вырос ГИТИС.

Школьные годы будущего классика фотографии – это Московское государственное хоровое училище, восемь лет хора, дирижерского мастерства, сольфеджио и удовлетворения родительских амбиций. В годы войны были ежедневные выступления с хором в госпиталях и на производстве, репетиции и работа мальчика 9-13 лет, честная отработка собственной взрослой «рабочей» продуктовой карточки. Кто бы мог подумать, что впоследствии музыкальность станет естественной особенностью рахмановской фотографии, одной из черт его композиции. Николай Николаевич делает пейзаж – а получается длинное лигато панорам, стаккато огней, ударные бликов и скрипичные виртуозные абрисы силуэтов. Рахманов любил композиции с высокой точки но с горизонтальным расположением кадра, будто птица летит и мы с ней над горами, долами, любимыми городами. Рахманову удалось достичь сказочности и былинности образа Москвы, и это не с помощью манипуляций пост-обработки, но видением, воплощенным в технике фотографии.

***

В годы обучения музыке фотография была для Рахманова отдушиной, возможностью убежать в матовое стекло другой, отраженной жизни и в магию красного света лаборатории. Первая карточка – портрет матери, сделанный родительским «Брауни-Кодаком». Фотографу 11 лет.

ВГИК, Всесоюзный государственный институт кинематографии, пронесся мимо Николая Рахманова, как поезд-экспресс: по оценкам за специальность отлично, в сочинении – три пропущенных запятых – мимо. Спасибо, дорогие строгие экзаменаторы: кинематограф не досчитался русского Леона Шамроя (который снял «Клеопатру») – представьте фильм-фреску в исполнении Рахманова, ведь возможно?

В результате «правильного» (с точки зрения Матери-Истории) провала на экзаменах, молодой Рахманов оказывается в Фотохронике ТАСС… Вместо роли подмастерья, который носит за мэтром аппаратуру и присматривается, и примеривается (если Мэтр оступится, чтобы предложить свой кадр и занять место снимающего), за строптивый нрав Рахманов оказывается на выселках – в печатном цехе Фотохроники ТАСС, где постигает премудрости черно-белой печати, что – как покажет его дальнейшая судьба – было очень кстати. Там же в коридорах знаменитого агентства Рахманов получил совет, ставший его девизом: снимают не фотоаппаратом, а головой и сердцем. Слова фоторедактора Петра Клячко легли на благодатную почву, молодой фотограф обладал талантом не только съемщика, но отборщика и режиссера отснятого материала; это он, Рахманов, будет сам создавать композиции своих фотоальбомов и выставок.

После печатного цеха Фотохроники ТАСС – фотокорреспондент еженедельника «Неделя», самого известного в стране на тот момент медиа, где публиковали фотоочерки. В «Неделе», субботнем приложении к газете «Известия», целый разворот отдавался каждый раз под очерк, на разных полосах были рассыпаны фотозарисовки, - было, где разгуляться и штатным фотографам и фоторедактору с подборками внештатников. Эта особенность «Недели» позволила молодому фотографу продемонстрировать все то, чему он, сопротивляясьобщей атмосфере, научился в ТАСС: построение драматургиифотоистории, экспозиция персонажей и развитие действия, финал, открытый и в то же время жизнеутверждающий и, желательно, не до предсказуемости литературный. Этот черно-белый период творчества Рахманова интересен и одновременно типичен. Вот он, один из троицы Рахманов – Кассин – Генде-Роте: сам придумывает темы, ищет героев. Это поколение молодых авторов сформировалось в недрах традиционной советской фоторепортерской среды, но нельзя исключить глубокого влияния фестиваля молодежи и студентов в Москве 1957 года, когда «мир перевернулся, и все приехали к нам». Это событие позволило молодым авторам увидеть панораму современных визуальных практик, познакомится с работой коллег с разных континентов. И в первых самостоятельных работах, сделанных еще в ТАСС, и на протяжении всей жизни Николай Николаевич поднимает сам себе планку на самый высший уровень сложности, вначале тематической, а потом и формальной.

Два года, с 1966 по 1968 Рахманов работает в журнале РТ («Радио и телевидение»), одном из немногих полностью цветных изданий того времени. Цветная обложка, цветные вкладки – раз так, то нужна цветная фотография, не только снятая на цветные обратимые материалы (слайд), но и выстроенная по законам колористики, пришедшей в искусство фотографии из живописи. И Рахманов стал одним из первых цветных фотографов в стране. Он был тем, кто формировал теорию цвета в фотографии своими работами. Когда в1960-е развивается технология цветной фотографии, большинство материалов для съемки были импортными, поступали и выдавались в ограниченном количестве, работа с ними – постоянное подтверждение квалификации и вызов: нужно справиться, нужно показать «класс», удивить, каждая цветная съемка – жест самоутверждения фотографа. В этот период Николай Николаевич снимает на форматный слайд и занимается тем, что в Фотохронике было еще неизвестно (первая лаборатория цветной печати в ТАСС появится только в 1976-м): цветной прямой печатью (по процессу сибахром). Помимо вредности такой работы, можно лишь отметить ее эффектность при благополучном (далеко не всегда) завершении процесса печати со слайда. Яркий, будто светящийся изнутри кадр.В технологии цветной фотографии того времени мастерство – на кончиках пальцев: от точности экспозиции при съемке до составления реактивов и долей градуса температуры воды для промывки. Но Николаю Николаевичу удавалось в те годы буквально все. С кем сравнить его? – Возможно, только с Вадимом Гиппенрейтером, старшим коллегой, художником, ушедшим в фотографию. Как и у Гиппенрейтера, у Рахманова в фотографии цвет и свет становятся синонимами, и только точность композиции может убедить и зачаровать зрителя, которому все равно, в каких экстремальных условиях велась съемка. Все просто: фотография (карточка – см. лексикон профессионалов) - либо есть, либо ее нет.

В 1970-е Рахманов становится одним из самых первых фрилансеров СССР, работает со всеми, но может позволить себе не быть приписанным к определенному цеху.

Альбомы «Москва», «Сокровища Московского Кремля» Рахманова 1970-1980-х – события, не только столичного, международного масштаба. Рахмановская «Москва» издательства «Планета» стала в 1972-м «Самой красивой книгой мира» в Лейпциге. Спросите книжных дизайнеров – это недосягаемая высота: одна книга с таким титулом в год. И дело не в том, что 1970-е Лейпциг в ГДР и «Москва» из СССР становится там победителем; до сих пор звание «Самая красивая книга мира» присваивается ежегодно и до сих пор это одна из самых уважаемых книжных наград мира. Если бы когда-то на конкурсе счет не был гамбургским, разве такая традиция сохранилась бы? «Сокровища Московского Кремля» с фейерверком бликов в бриллиантах императорской короны – «Самая красивая книга Швейцарии» 1983-1984, переизданная на всех европейских языках. Вспомните 1980-е: стиль диско, блеск парчи, цветные огни, глэм на грани хорошего вкуса. И Рахманов, снимающий сокровища СССР, доставшиеся стране по наследству, в самой современной оптической стилистике. С одной стороны, Николай Николаевич создает фотографический поздне-имперский советский стиль, с другой – идет по тонкому лезвию актуальных тенденций мировой визуальной культуры десятилетия.

Рахманов на протяжении всей карьеры снимает Москву, с 1960-х – допущен к съемкам в Кремле. Он был не первый, далеко не первый фотограф «сердца столицы». Рахмановские альбомы – последние десятилетия советского искусства книги. Но именно они признаны образцами стиля изображения Кремля. В советские годы Кремль и его музеи снимают Борис Игнатович, Олег Цесарский, Федор Киселев и многие другие. И цветные альбомы выходили до Рахманова, но право создать фотографическую иконографию символа России – задать ракурс видения Кремля – принадлежит именно Рахманову.

В конце 1970-х в одном из интервью он скажет, что, если фотограф снял за свою жизнь «десяток нестыдных карточек», то его жизнь в профессии прошла не зря. Николаю Николаевичу удалось гораздо большее – он создал, взрастил и насадил (и в мозг профессионала, и в мозг зрительский) картинку одного места. Рахманов создалlocusspiritusКремля, говорим ли мы о ночном виде с сияющими цветными огнями на бархате ночного неба, или о витраже кремлевских звезд, от яркости которых тускнеет небосвод, или об огнях алмазов в драгоценностях Оружейной и Алмазного фонда…   Это сделал Рахманов во времена форматных камер, тяжелых штативов и кассет с листовой пленкой, каждый лист которой был на вес золота. Он задал интонацию и обрисовал ракурсы, приобретшие со временем статус канона. В наше время дронов и аэро-мобилографии, когда самый немыслимый ракурс возможен при съемке, по-прежнему, каки пятьдесят лет назад,фотографии Рахманова фантастичнее самой жизни. Ни Игнатович, ни Петрусов, ни Портер, ни кто-либо еще не стали авторами нового кремлевского «извода». Им стал Рахманов. И сумасшедшие съемки с колокольни Ивана Великого, и съемки звезд на башнях, когда фотографу надо привязывать себя к камням и реставрационным лесам, чтобы не стать цифрой непубликуемой статистики ФСО…- все это результат смелости, трезвого расчета и того неподражаемого компонента, который всуе зовут удачей. Рахманов любил Кремль и тот платил ему взаимностью: красотой освещения, цветом неба, рифмующегося с красным кирпичом стен, самой возможностью по-людски договориться с охраной главного объекта страны, чтобы снимать…

Но мало кто знает Николая Николаевича Рахманова еще в двух ипостасях, москвоведа и историка русской фотографии. И речь не о домашней библиотеке мастера (Рахманов сформировался в те времена, когда иметь, развивать и использовать собственную домашнюю библиотеку было приличным и оттого обязательным делом для интеллигента – а на что, как не на формирование библиотеки, тратить наработанные связи? - право же, не на приращение капитала!) Николай Николаевич, чья семейная история связана с авангардистами русского театра 1920-х, был знатоком Москвы и фотографии прошлого. Он редко говорил о своей связи с фотографией 1920-х, особенно, когда это говорили все вокруг (в 1980-х, во времена открытия наследия русского авангарда), но Рахманов знал и ценил фотографию XIXвека и историю дореволюционной Москвы. Свою знаменитую панораму Москвы, снятую с колокольни Ивана Великого в 1978-м и опубликованную как настоящий шедевр полиграфического мастерства в 1980-м к Московской Олимпиаде, Рахманов сравнивал с видом Москвы с храма Христа Спасителя 1868 года. Он знал, что он первый фотограф за сто с лишним лет, сделавший полную круговую панораму города с высокой центральной точки. И с нового Храма Христа Спасителя Рахманов сделал ни одну панораму…

На выставке 1989 года в Манеже «150 лет фотографии» Рахманов был членом оргкомитета всей выставки и одним из участников рабочей группы, составлявшей экспозицию фотографии 1840-1920-х. И хотя альбомлегендарной экспозиции так и не был издан, в 1991 году вышел том «Русская фотография. Середина XIX – начало ХХ века», первая публикация шедевров из музейных коллекций, библиотек и архивов страны. Составителем издания выступил Николай Николаевич Рахманов. Эта книга – часть его выставочной программы по представлению неизвестного наследия фотографии Российской империи; выставки и книги, подготовленные Рахмановым и безмерно им уважаемыми коллегами-музейщиками, были представлены в Японии, Австрии, Германии…

Перечисление имен учеников Рахманова – святцы современной российской фотографии. Его работа в качестве члена редколлегии журнала «Советское фото», Совета по фотожурналистике при СЖ СССР посторонним могла казаться участием в бесконечных комитетах и заседаниях, но эта работа помогала коллегам Николая Николаевича и историкам фотографии выходить к зрителям... Много лет он возглавлял секцию фоторепортеров при Союзе журналистов Москвы.

Пройдут годы, искусственный интеллект начнет конструировать реальность из фотографий прошлого, но видится мне, что Москва ХХ века в фотографиях Николая Николаевича Рахманова останется нетронутой ничьими манипуляциями – уж больно она хороша, совершенна сама по себе. Мусоргский, «Рассвет на Маскве-реке». Розовое небо над морозным городом Рахманова. Занавес.

Ирина Чмырева.

фото С. Лидов